Глава 10. Как крест изгоняет наш человеческий страх

Для сотворенных Богом существ не составляет труда оставаться самими собой. Мы восхищаемся силой льва, грациозностью газели, полетом орла, но не хвалим их за то, что они проявляют присущие им способности, потому что мы знаем, что они просто делают то, для чего они были созданы. Орлу не знакома внутренняя борьба между желанием быть животным, которое не умеет летать, и стремлением быть орлом. Его поведение соответствует заложенной в него при сотворении программе. Точно так же и людям сравнительно легко делать то, для чего они наделены необходимыми способностями, и невозможно делать то, к чему, как им кажется, они таковых не имеют.

Мы нередко задумываемся над тем, легко ли было Иисусу нести крест. Было ли естественно и легко для Того, Кто был Сыном Божьим, исполнить волю Его Отца?

Если это так, то Его жертва имеет для нас небольшое значение, потому что мы совершенно определенно обнаруживаем, что нам трудно делать то, что правильно, не говоря уже о том, чтобы нести крест. Тогда слова Христа «возьми свой крест и следуй за Мной» воспринимаются как призыв орла «следуй за мной», обращенный к животному! Для бедного животного попытка взлететь в облака была бы тщетной, в то время как для орла это самое легкое из всего, что он когда-либо делал. Христос — это Сын Божий, Который «желает» исполнить волю Своего Отца. Мы часто искушаемы думать, что с Его стороны было немного нескромно сказать: «Возьмите иго Мое на себя... ибо иго Мое благо и бремя Мое легко». (Мф. 11:29, 30). Мы полагаем при этом, что отличаемся от Него так же, как животное отличается от орла. То, что легко для орла, невозможно для другой твари.

Эта проблема волновала меня на протяжении многих лет, пока мне не открылась истина в Евангелии. Как будто открылось другое окно в глубины сердца Христа.

Если для Иисуса было легко нести крест и исполнять волю Отца, Он, должно быть, имел только одну волю — волю Его Отца подобно тому, как орел имеет только одну волю — волю быть тем, кем он был сотворен. Орлу не знакома борьба с желанием быть кем-то еще. В Библии есть один текст, который навел меня на мысль, что у Иисуса была только одна воля. Псалом, в котором записано пророческое предсказание о Христе, передает Его собственные слова: «Тогда Я сказал: вот, иду; в свитке книжном написано о Мне: Я желаю исполнить волю Твою, Боже Мой, и закон Твой у Меня в сердце». (Пс. 39:8, 9). Автор Послания к евреям счел необходимым для более ясного понимания «воли» Иисуса добавить: «По сей-то воле освящены мы единократным приношением тела Иисуса Христа». (Евр. 10:10). Мне начинало казаться, что Иисус был чем-то вроде автомата, биоробота, «желавшего» делать то, что для любого другого человека, или, по крайней мере, для меня и для большинства моих знакомых, было весьма затруднительно. Там, в облаках, летал и наслаждался полетом мой «орел», в то время как я постоянно спотыкался внизу на земле, говоря сам себе: «Он предлагает мне следовать за Ним, но я не могу!»

Но мне нужно было больше читать Библию. О приходе Иисуса в этот мир Писание говорит, что Отец послал Его «в подобии плоти греховной в жертву за грех и осудил грех во плоти». (Рим. 8:3). Очевидно, «орел» стал земной тварью, такой же, как и я. Если Христос пришел «в подобии плоти греховной», то есть моей плоти, у Него, должно быть, была такая же борьба в этой плоти, как и у меня; и Ему не легче было исполнить волю Отца, чем мне. Именно в моей человеческой плоти Он «осудил грех», не в безгрешной плоти. Со стороны орла было бы довольно глупо осуждать животное за то, что оно не умеет летать. Животное могло бы возразить: «Что ты знаешь о моем истинном состоянии?»

Я обнаружил, что Иисус открыто признавал, что у Него была такая же борьба в душе, как и у меня. У Него было две воли; Ему пришлось вести страшную борьбу, чтобы подчинить Свою волю воле Отца. Хотя в псалме записаны Его слова «Я желаю исполнить волю Твою», обратите внимание, чего Ему это стоило: «Душа Моя скорбит смертельно... Отче Мой, если возможно, да минует Меня чаша сия, впрочем не как Я хочу, но как Ты». Мф. 26:38, 39. Видите ли вы раскрытую здесь борьбу? У Иисуса была Своя воля, которая, естественно, сопротивлялась несению креста точно так же, как у меня есть своя воля, которая сопротивляется подобным же образом. Он открыто сказал: «Не как Я хочу». То, что Он сделал, ясно, как солнечный свет: Он отверг Свою волю. Более того, из этих слов ясно, что Ему невозможно было следовать воле Отца до тех пор, пока Он прежде не отверг Своей воли, потому что эти две воли противодействовали друг другу. Они образовали и сформировали крест.

Говорите о борьбе! Я почувствовал стыд за то, что когда-то считал Иисуса свободным от нее.

Но тогда, подумал я, для разных людей борьба имеет разное значение. Некоторые любят ее, потому что находят ее легкой. Возможно, отвержение Иисусом Своей воли также было для Него легким. Мне было трудно отвергнуть свою волю, но, вероятно, было ошибкой с моей стороны переносить свой собственный опыт на Иисуса.

Затем я вспомнил, что пишет Лука о борьбе Иисуса: «И находясь в борении, прилежнее молился; и был пот Его, как капли крови, падающие на землю». (Лк. 22:44). Тогда я почувствовал себя еще более пристыженным за то, что представлял себе, будто эта борьба была легкой для Него!

Эта борьба происходила не только в Гефсимании. Она проходила в течение всей Его жизни. «Я ничего не могу творить Сам от Себя... ибо не ищу Моей воли, но воли пославшего Меня Отца». (Ин. 5:30). «Ибо Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца». (Ин. 6:38). Другими словами, Он сошел с небес, чтобы сражаться в нашей войне, чтобы выстоять до конца в той борьбе, которую приходится вести Нам, и подчинить Свою волю там, где мы, движимые грехом и эгоизмом, следовали нашей собственной воле.

Следовательно, Его призыв «Следуй за Мной» имеет для нас смысл потому, что Он «осудил грех» (то есть своеволие) в нашей плоти: Никогда, ни на секунду Иисус не позволял ему возобладать над волей Отца; Его борьба была ужасной и гораздо более суровой чем наша.

Я был абсолютно неправ, когда думал, что Христос был своего рода автоматом. Он был свободным человеком с правом выбора пути, по которому Ему идти. Фактически, любовь не может существовать без свободы. Кукла может иметь встроенный магнитофон, воспроизводящий запись «Я люблю тебя», но никто на эти слова не будет обращать никакого внимания.

И все же возникает еще одна проблема. Не был ли Христос кем-то вроде духовного «гения»? Его любовь была удивительной — в этом нет сомнений. Мы можем с изумлением взирать на Его добровольное подчинение Себя на протяжении всей Его жизни и на кресте. Однако при этом требует ответа один вопрос: «Правда ли, что для меня так же невозможно следовать путем Христа, как невозможно следовать математическому гению Эйнштейна?» Учась в школе, я никогда не был силен в математике. Если бы Бог сказал мне, что для того, чтобы попасть на небо, я должен сделать такие же математические расчеты для атомной бомбы, какие сделал Эйнштейн, я бы в отчаянии развел руками, несмотря на сильное желание суметь это сделать. Я могу восхищаться тем, что сделал Эйнштейн, и я также могу восхищаться тем, что сделал Христос. Но, похоже, на этом и кончается мое следование их примеру.

Однако я обнаружил одну важную разницу между гением Эйнштейна в области математики и тем, что, как я полагал, было гением Христа в любви. Эйнштейн никогда не предлагал мне чему-нибудь научить меня и никогда не обещал мне, что я смогу следовать его примеру. Он никогда не говорил: «Смотри на меня и будешь изобретать атомные бомбы и любые ядерные чудеса». (Атомная бомба иллюстрирует нечто совершенно противоположное по смыслу тому, что я хочу сказать. Суть моей иллюстрации в том, что есть нечто столь же могущественное, как атомная бомба, но несущее благо миру. Это сила любви, переворачивающая и встряхивающая наш современный мир со всем его эгоизмом, который причиняет нам столько мучений).

Но Христос обещал, что я могу иметь в своем сердце такую же любовь, какая была у Него. Он научит меня тому, как иметь эту «гениальную» любовь, чтобы во мне могла произойти удивительная перемена и я мог стать не маленьким Эйнштейном, колдующим над математическими формулами, но «копией» Христа в служении любви, совершаемом для моих ближних. Не то, чтобы Христос когда-либо обещал мне, будто я действительно смогу воспроизвести Его жизнь, но, во всяком случае, мир будет думать, что это так, потому что я буду очень похож на Него. Именно так люди думали об учениках в Антиохии, когда назвали их (впервые) "христианами".

И тогда я обнаружил, что Писание заполнило последний пробел в моем понимании. Оно говорило о тех действиях, которые в Своей любви совершил Христос, когда оставил славу неба, не считая, что Он должен держаться за Свое равенство с Богом, уничижил (опустошил — англ. пер.) Себя, приняв «образ раба», опустился до положения ниже ангелов (которые все являются слугами), «сделавшись подобным человекам», избрав для Себя быть рожденным не как царь в царском дворце или как ребенок в обеспеченной семье, но «по виду став как человек... уничижил Себя Самого» и принял суровую и нелегкую жизнь крестьянина, зарабатывающего себе на пропитание своими руками, и в конце стал «послушным даже до смерти». (Флп. 2:5-8).

Этот последний шаг, сделанный Христом, привлек мое особое внимание. Размышляя о нем, я начал понимать, что самоубийство не является «послушанием до смерти». Все, чего желает самоубийца, — это сон и бессознательное состояние, а не ужас второй смерти. Но Христос был послушен, сделавшись за нас клятвой, будучи повешенным на древе. (Гал. 3:13).

Пробел в моем понимании жертвы Христа был заполнен, когда я обратил внимание на текст, предшествовавший ее описанию. «Пусть эти [самые] мысли будут в вас». (Флп. 2:5, англ. пер.)

Другими словами, если только я позволю Духу Святому вписать в мое сердце те же мысли, что и во Христе, то Его воля станет моей волей точно так же, как для Христа воля Его Отца стала Его волей. Проще говоря, с этого момента я буду для моих ближних тем, кем был для Своих ближних Иисус. И более того, я буду находить в этом удовольствие.

Как мы видели выше, «крестная смерть» Иисуса состояла в том, что Отец сокрыл от Него Свое лицо и что Христос отказался иметь уверенность в воскресении для вечности. Тот факт, что такая любовь, готовая опустошить себя ради других, посредством Христа становится возможной и для грешного человека, придает нам силы и твердости. Верою в наших сердцах может обитать Христос, и мы можем научиться служить Ему из любви, а не из эгоистичных мотивов.

Моисей был тем человеком, который познал эту любовь. Израиль совершил великий грех, сделав золотого тельца и поклонившись ему. Господь предложил Моисею отойти в сторону. «Не удерживай Меня, и Я истреблю их, и изглажу имя их из поднебесной; а от тебя произведу народ, который будет сильнее и многочисленнее их». (Втор. 9:14). Стать подобно Аврааму, Исааку и Иакову прародителем «избранного народа» было бы огромной честью. Это предложение гарантировало бы Моисею спасение и вечный почет.

Естественно, для него это было сильным искушением. Моисей мог бы рассуждать, что он был свободен от каких-либо обязательств по отношению к израильскому народу, потому что они согрешили и заслуживали смерти. Но Моисей предложил, чтобы еще одно имя было изглажено на небе — его собственное имя, если только Израиль невозможно будет простить: «Прости им грех их. А если нет, то изгладь и меня из книги Твоей, в которую Ты вписал». (Исх. 32:32). Любовь Моисея была сильнее его желания иметь уверенность в личном спасении или вечной жизни и возвышенного положения на небе.

Другим человеком, познавшим ту же самоотверженную любовь, был Павел. «Я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих, родных мне по плоти, то есть Израильтян». (Рим. 9:3,4).

Пока нашим основным мотивом следования за Христом будет поиск личной безопасности, мы не сможем обрести «ум Христов», и наше несение креста не достигнет своей цели. Христос, как и Моисей, и Павел, не был «беспринципным приспособленцем». Его народ, живущий в наши дни, тоже.

Последним бастионом, который удерживает «ветхий человек», является страстное стремление получить воздаяние, а его естественный оплот — страх вечной погибели. Первым грехом человека было желание стать равным Богу, быть как Бог, обладать бессмертием. До тех пор, пока наши прародители не взлелеяли в своем сердце это желание, им не было знакомо чувство страха. Тот же самый страх будет лежать и в основе последнего греха человека; и крест является единственным средством, с помощью которого можно превратить этот страх в любовь.

Если страх лежит в основе так называемой любви, это не есть любовь в полном смысле этого слова. Личный интерес не является основанием истинной любви. Поиск личных гарантий безопасности противоположен настоящей любви. Подтверждение этой мысли можно найти в 1Ин. 4:18. «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение; боящийся не совершен в любви».

Иоанн обсуждает здесь основную причину человеческого беспокойства. Всем нам знакомо чувство страха, потому что мы получаем его при рождении. Его «мучение» проявляется самым различным образом, включая многие болезни тела, берущие свое начало опять же в беспокойстве. Психосоматическая медицина признает, что именно здесь коренится причина мигреней, колитов, язвы, астмы и других болезней.

Когда Христос, «Солнце Праведности», взойдет в сердце, наступит «исцеление в лучах Его». (Мал. 4:2). Исцеление приходит вслед за изгнанием страха и всякого беспокойства.

Но каким же образом можно «изгнать» страх? Посредством распятия «ветхого человека», своего «я», которое распинается со Христом. Беспокойство — это страх, в котором лелеется «я». В то время как страх есть нечто явное, то, что мы можем видеть, как, например, железнодорожный поезд, несущийся на нас по рельсам, беспокойство таким образом скрыто под поверхностью, что мы не в состоянии его осязать и опознать, потому что невозможно полностью и окончательно установить, чем в действительности является «ветхий человек».

Каким образом любовь изгоняет страх? Это возможно, взирая на любовь Христа, явленную на кресте. Мы видели, что мостом над пропастью, отделяющей нас от полноты общения со Христом, является подчинение нашей воли точно таким же образом, как это произошло в жизни Христа, пришедшего в нашей плоти. «По сей-то воле [Божьей] освящены мы единократным принесением тела Иисуса Христа». Поэтому мы, «имея дерзновение входить во святилище посредством Крови Иисуса Христа, путем новым и живым, который Он вновь открыл нам чрез завесу, то есть, плоть Свою». (Евр. 10:10, 19, 20). Когда Иисус подчинил Свою волю Отцу, Он проявил эту любовь; в тот момент, когда мы подчиняем Ему нашу волю, та же любовь проявляется и в нас. Такое дерзновение можно обрести только посредством Его плоти.

Беспокойство — это, в сущности, то, что Библия называет «страхом смерти». Это не страх перед тем сном, который мы считаем смертью, ибо лишь немногие боятся этого. Наш «страх смерти» — это страх второй смерти, страх оказаться нагим, одиноким и оставленным, ужас непроглядной тьмы, наступающей в момент отделения от божественного источника жизни и света. Это беспокойство касается каждой стороны нашей сознательной жизни и даже вторгается к нам на подсознательном уровне в виде сновидений. Мы видели, что, только когда мы поймем величие крестной жертвы Христа, мы сможем вплотную подойти к разрешению проблемы беспокойства.

Если кто-то подарил вам ценный подарок, то с вашей стороны вполне естественно будет выразить ему свою благодарность! И затем, в соответствии с ценностью подарка, вашим вполне естественным желанием будет чем-то отблагодарить вашего друга за то, что он сделал. Эта врожденная способность с радостью и благодарностью откликаться на добро свойственна нашей человеческой природе. Такое желание возникает почти инстинктивно. Десятки раз в день мы можем поймать себя на том, что выражаем кому-то свою благодарность за сделанное для нас доброе дело, и так же часто мы обнаруживаем, что ищем возможности чем-то отблагодарить этого человека.

Бог никогда не требовал от нас большего, чем проявление этого простого и естественного ответного чувства благодарности. Христос на кресте отдал Себя за нас. Если мы не понимаем этого дара или не можем хотя бы отчасти осознать, в чем, в действительности, заключалась жертва Христа, тогда, естественно, с нашей стороны не будет отклика на эту жертву Его любви, а только эгоцентричное желание собственной безопасности, не могущее избавить от страха. Такой равнодушный, теплый ответ будет неизбежен в том случае, если сатане удастся скрыть от нашего взора истинную сущность дара Христова.

Но когда мы понимаем, что произошло на Голгофе, что-то начинает побуждать нас к действию. «Смертью [второй смертью]» Христос уничтожил «имеющего державу смерти, то есть, диавола» и таким образом избавил «тех, которые от страха смерти чрез всю жизнь были подвержены рабству». (Евр. 2:14, 15).

Воистину, не знал того никто из всех Христом спасенных,

Как наш Господь, пройдя Свой трудный путь земной,

Приняв крещение в потоках вод глубоких,

Нашел овцу, что потерялась в тьме ночной.

Но теперь мы уже кое-что знаем об этом! Наши поиски начались. Когда сатана будет все сильнее стараться заманить вас в ловушку своекорыстия, чувственных или материальных наслаждений, мы обнаружим, что в этот момент происходит нечто удивительное. Когда «грех умножился», благодать Христа «стала преизобиловать». Если мы будем помнить крест, сатана постоянно будет терпеть поражение. Многие люди во всем мире будут готовы произнести вместе с Павлом: «Ибо любовь Христова управляет нами, когда мы осознаем, что один Человек умер за всех, и это значит, что все люди участвовали в Его смерти. А Христос умер за всех, чтобы живущие не жили больше для себя, но для Того, Кто ради них умер и воскрес». (2Kop. 5:14, 15. TEV).

Для всякого, кто понимает это, становится просто невозможным продолжать жить для себя! Говорите о силе — должно быть, именно это имел в виду Павел, когда сказал: «Слово о кресте... есть сила Божья». (1 Кор. 1:18).

Сила для чего? Для того, чтобы изменить то, что труднее всего поддается изменению — эгоцентричное человеческое мышление. Меняется прежний образ мыслей, и человеком начинает управлять любовь.

Надеюсь, теперь я буду понят правильно, когда скажу, что становится легко следовать за Христом! Об этом говорится в обетовании, данном Иисусом: «Иго Мое благо, и бремя Мое легко». (Мф. 11:30). Крест может восполнить любую нужду.

Теперь становится понятным, что имел в виду Павел, когда сказал: «А я не желаю хвалиться, разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа». И теперь, когда и мы также увидели то, что видел в свое время апостол, мы от всего сердца желаем воскликнуть: «Да, Павел, мы с тобой! Мы тоже преклоняем колени у ног Распятого и признаем Его Господом нашей жизни. Царем нашей любви и вечным Властелином наших сердец».

Куда бы ни шел я дорогами жизни,

С собою несу я рассказ о кресте.

И здесь, на земле, и в Небесной Отчизне

Я буду всегда размышлять о кресте.

Лишь только крестом я хвалиться желаю,

Другим возвещая всегда и везде

О том, как Христос, муки смерти вкушая,

От смерти меня искупил на кресте.