СЛОВО,
которое перевернуло мир вверх дном

Роберт Виланд

 Итак, вы думаете, это фантастика, что одно маленькое слово могло перевернуть мир вверх дном?

Да, мир был однажды мощно поколеблен небольшой группой людей из Палестины, которые несли вести, заключенные в одном довольно непонятном слове. Их поверженные в ужас враги в Фессалониках (современные Салоники, Греция) определили воздействие этого так: «Эти люди, которые перевернули мир вверх дном, уже пришли и сюда» (Деян. 17:6, RSV). Эти начиненные динамитом вестники — апостолы Христовы, особенно Павел и его коллега Иоанн.

Это слово, которое оказало такое могущественное воздействие, было одним малоизвестным в греко-римском мире греческим термином агапе. Оно означало «любовь», но было в корне революционно. Оно пришло, чтобы нанести мощный духовный удар, который ошеломил разум людей, разделяя человечество на два лагеря: один — «за», а другой — «против» небесной идеи.

Те, которые были «за», были неожиданно преобразованы в отчаянно счастливых последователей Иисуса, готовых потерять собственность, пойти в тюрьму или даже умереть мучительной смертью за Него. Оказавшиеся «против» быстро превратились в безжалостных, кровожадных гонителей тех, кто увидел свет в новом представлении о любви. Никто из слышавших эти вести не мог оставаться на нейтральной позиции.

Таинственным взрывчатым веществом в этой духовной бомбе была идея, радикально отличающаяся от того, о чем мечтали философы мира и учителя нравственности. Это было открытие, которое захватило и друзей и врагов врасплох.

Это не означает, что у древних не было идеи любви. Они много говорили о ней. На самом деле у греков было три или четыре слова, означающие любовь (в наших современных языках обычно используется лишь одно). Но разновидность любви, представленная в агапе, безжалостно разоблачила все прочие идеи любви, определив их как нелюбовь или антилюбовь.

Неожиданно люди пришли к осознанию, что всё, что они назвали «любовью», было, в действительности, замаскированным эгоизмом. Человеческая душа была обнажена новым откровением. Если вы с радостью встречаете духовную революцию, вы облачаетесь в агапе; если же нет, то с содранными одеждами вашей мнимой доброты вы превращаетесь в неистового врага новой веры. И никто не может повернуть часы назад, ибо агапе была идеей, для которой пришла полнота времени.

Когда Иоанн взял перо, чтобы начертать свое знаменитое уравнение «Бог есть любовь» (1 Ин. 4:8), ему необходимо было сделать выбор между несколькими греческими словами. Одно, наиболее распространенное, — эрос — содержало в себе могучую силу. Как нечто таинственное и могущественное эрос считался источником всей жизни. Волна эмоций, общая для всего человечества, эрос, подобно стремительному потоку из разрушенной плотины, сносил все препятствия человеческой воли и мудрости. Если мать любила своего ребенка, ее любовь была эрос, представляемая благородной и чистой. Так же дело обстоит и с любовью-зависимостью детей к родителям, простой любовью друзей друг к другу, а также взаимной любовью мужчины и женщины, которая была глубоко таинственным чувством.

«Бог — это эрос?» — спрашивали древние язычники. Да,— отвечали их философы, включая великого Платона, потому что эрос сильнее человеческой воли. Он является причиной такого чуда, как рождение детей. Эрос созидает семьи и делает людей друзьями. И он естественным образом пребывает в каждом человеке. Значит, говорили язычники, во всех людях есть искра божества.

Для древних любовь значила гораздо больше, чем для нас сегодня. Она была «сладким таинством бытия», эликсиром, который невыносимое иначе существование делал вполне сносным. Платон надеялся преобразить мир разновидностью любви, которую он рассматривал как «небесный эрос». Слова, произошедшие от этого, сегодня имеют исключительно сексуальное значение, но Платон пытался вытянуть мир из этого болота чувственности духовно возвышающей идеей, чем-то благородным и вдохновляющим. Это должно было возвысить, освободить человека от физических страстей, привлечь его к более высоким, духовным нуждам.

Но Иоанн никогда не смог бы заставить себя написать, что Бог — это эрос. Он изумил мыслителей своего времени, когда сказал: «Бог есть агапе». И между этими двумя идеями простирается огромная пропасть, шире, чем расстояние от востока до запада.

Идея апостолов была революционна как минимум по трем пунктам:

1. Обладающий любовью агапе имеет «дерзновение в день суда» (1 Ин. 4:17). Без нее человек, представ перед окончательным судом, трепещет от ужаса; с нею он бесстрашно ходит в присутствии Бога и Его святых ангелов, совершенно уверенно и без всякого стыда. Это было то, о чем не слышали древние.

2. «В любви (агапе) нет страха, но совершенная любовь (агапе) изгоняет страх. Ибо страх действует наказанием, и боящийся не совершен в любви (агапе)» (ст. 18, RSV). Страх и беспокойство являются сутью существования человека во все века. Страх, слишком глубинный для осознания, может сделать нас больными, терзая «жизненно важные центры» души до тех пор, пока сопротивляемость физических органов болезни не будет сломлена. Годы могут пройти, прежде чем мы сможем увидеть или почувствовать это, но, в конце концов, ослабленный орган выходит из строя, и тогда доктора пытаются восстановить то, что агапе, побеждая страх, могла предотвратить.

3. Всякая высокая мораль и нравственная цель человечества — ничто без агапе, — говорит Павел в своей знаменитой главе о любви (1 Кор. 13). Кто-то может «говорить языками человеческими и ангельскими», «иметь дар пророчества и знать все тайны», иметь «веру, так что и горы… переставлять», «раздать все имение и… отдать тело… на сожжение» и все еще не иметь самого необходимого элемента. Он все еще «ничто». Но агапе имеет феноменальную способность «все переносить», ибо агапе «никогда не перестает».

Чем же агапе столь сильно отличалась от общепринятой идеи любви? Каким образом идея апостола смогла оказаться угрозой для столь возвышенной концепции Платона? Ответ мы найдем в совершенно очевидном контрасте между этими двумя идеями:

Обычная человеческая любовь зависит от красоты или положительных личностных качеств ее объекта. Мы, как правило, дружим с теми, кто нам симпатичен. Мы влюбляемся в того, кто красив, счастлив, умен и привлекателен, и отворачиваемся от безобразного, слабого, невежественного человека.

В противоположность этому агапе не зависит от красоты или каких-либо других положительных качеств ее объекта. Она независима и свободна. В древности ходила легенда, которая иллюстрирует самое возвышенное представление о любви у людей, живших в то время:

Адмет был благородным, статным молодым человеком со всеми возможными достоинствами. И вот однажды его поразил смертельный недуг, который мог быть исцелен лишь в том случае, если кто-то согласится умереть за юношу. Его друзья ходили от одного человека к другому, задавая один и тот же вопрос: «Не согласились бы вы умереть за Адмета?» Все соглашались, что он был чудесным юношей, но: «Простите, — говорили они, — мы не можем умереть за него». Спросили и у его родителей, и они ответили: «Мы любим нашего сына, но, простите, мы не можем умереть за него». Наконец его друзья задали тот же вопрос и прекрасной девушке, которая любила его — Алцесте. «Да, — сказала она, — потому что он такой хороший человек, и мир так нуждается в нем, я согласна умереть за него!»

«Вот это любовь — умереть за хорошего человека!» — говорили с гордостью философы. Представьте себе их потрясение, когда апостол сказал, что это вообще не любовь. «Едва ли кто умрет за праведника, хотя, возможно, за хорошего человека кто-нибудь и решится умереть. Но Бог явил Свою любовь (агапе) к нам в том, что Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками». Да, «когда мы были врагами» (Рим. 5:7, 8, 10, RSV).

Весть, подобная этой, либо завладеет вашей душой, либо превратит вас в яростного врага.

Человеческая любовь основывается на чувстве необходимости. Ощущая свою бедность и пустоту, она заставляет человека «обогащать», заполнять его собственную жизнь. Муж любит свою жену потому, что нуждается в ней, и жена любит своего мужа по той же причине. Два товарища любят друг друга потому, что они нужны друг другу. Это естественно. Каждый ощущает пустоту и одиночество.

Преизобилующая сама в себе, агапе не испытывает нужды. Апостолы говорили, что Бог любит нас не потому, что мы нужны ему, но потому что Он есть агапе. «Ибо вы знаете благодать Господа нашего Иисуса Христа, что Он, будучи богат, обнищал ради вас, дабы вы обогатились Его нищетою» (2 Кор. 8:9). Сегодня мы сбиты с толку, мы просто ошеломлены идеей любви, которая «не ищет своего» (1 Кор. 13:5). Даже церкви, кажущиеся привлекательными, почти неопровержимо представляют Божью любовь как нечто ищущее своего, как мотивацию, вдохновленную Его собственным стяжательским инстинктом. Бог видит в нас скрытую ценность, она присвоена нами; и Он просто совершил выгодную сделку, купив нас.

Мы начинаем походить на то, чему мы поклоняемся. Так множество людей исповедуют веру в такого Бога, потому что они тоже желают совершить выгодную «сделку». Их религия — воплощение жадности: всё, что они хотят, — это заполучить небеса и их награду — великолепную недвижимость. И этот эгоцентричный мотив придает им силы в пути. Когда агапе прорывается через эту эгоцентричную обстановку, реакция бывает достаточно сильной, что и произошло, когда она взорвала древний мир и преобразила жизни людей.

Человеческая любовь основывается на принципе ценности. Многие африканцы до сих пор придерживаются древней системы выкупа за невесту, которая точно отражает основу всех остальных мировых культур. Размер выкупа зависит от стоимости образования, которое родители девушки дали ей. Несколько коров вполне достаточно для той, которая едва может вывести свое имя на бумаге; выкуп астрономических масштабов требуется за девушку, которая получила образование в Оксфорде или Кембридже.

Мы таким же образом навешиваем ярлыки друг на друга. Немногие относятся к мусорщику так же учтиво и снисходительно, как к мэру или губернатору. «Если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари? И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете?» — спрашивает Иисус (Мф. 5:46, 47). «…И прославляют тебя, что ты удовлетворяешь себе» (Пс. 48:19).

В противоположность этому агапе — это идея не от мира сего. Она не то, что не зависит от ценности ее объекта, но даже создает эту ценность в нем.

Допустим, я подобрал в поле необработанный камень. Если я попытаюсь продать его, то никто не даст мне и пятицентовой монеты за него. И это не потому, что камень плохой по своей природе, но потому, что он попросту бесполезен. (Эрос не плох; он бесполезен, подобно таким камням.)

Теперь представим, что, держа в руках этот грубый камень, я мог бы испытать к нему любовь, подобную той, которой мать любит своего ребенка. И что моя любовь, подобно алхимии, могла бы превратить этот камень в чистое золото. Это иллюстрация того, что агапе делает с нами.

Сами по себе мы не стоим ничего, если не учитывать сомнительную химическую ценность компонентов нашего тела. Но благодаря Божьей любви, мы обретаем стоимость, равнозначную таковой Его собственного Сына: «Сделаю то, что люди будут дороже чистого золота, и мужи дороже золота Офирского» (Ис. 13:12).

Вам, конечно, известны примеры того, как человек из кучи обломков был превращен в личность безграничного достоинства. Так произошло с человеком по имени Джон Ньютон (1725–1807), моряком, безбожником, который занимался работорговлей, однако сам стал несчастной жертвой народа, который пытался поработить. Неожиданно агапе коснулась его сердца. Он оставил свой грязный бизнес и превратился в уважаемого проповедника радостной вести. Миллионы помнят его по его гимну, в котором говорится о «чистом золоте», которым он стал:

Чудная благодать! Она спасла

Такого несчастного, как я!

Я был потерян, но теперь я нашелся;

Был слеп, но теперь я вижу.

Благодать научила мое сердце бояться,

И благодать удалила все мои страхи;

Как чудно проявилась она

В тот час, когда я уверовал.

Человеческая любовь ищет Бога. Все языческие религии основаны на той идее, что Бог неуловим и недостижим, как средство от рака. Людям кажется, что Он играет в прятки и скрылся от человечества. Только особенные, достаточно мудрые люди могут найти место, где Он прячется. Миллионы отправляются в длительные паломничества в Мекку, Рим, Иерусалим или другие святыни в поисках Его. Древние греки превзошли всех в возведении величественных мраморных храмов, в которых, как они полагали, они должны были искать Его.

И снова агапе совершенно противоположна этому. Ее суть в том, что не человек ищет Бога, а Бог ищет человека: «Ибо Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее» (Лк. 19:10). Пастух оставил девяносто девять овец, бывших в безопасности, и рисковал своей жизнью, чтобы найти потерянную; женщина зажгла свечу и стала обыскивать весь дом до тех пор, пока не нашла одну утерянную монету; Дух Божий взыскал сердце блудного сына и вернул его домой. Во всей Библии вы не найдете рассказа о потерянной овце, которая должна была бы искать своего пастыря. Это нарушает все общепринятые человеческие идеи, элементарную логику.

Павел был покорен этой великой идеей: «А праведность от веры так говорит: не говори в сердце твоем: «Кто взойдет на небо?», то есть Христа свести; или: «Кто сойдет в бездну?», то есть Христа из мертвых возвести. Но что говорит Писание? «Близко к тебе слово, в устах твоих и в сердце твоем», то есть слово веры, которое проповедуем» (Рим. 10:6–8).

Это «слово веры» настолько же тесно связано с агапе, насколько негатив связан с фотоотпечатком. Вера есть ответ искреннего сердца на это потрясающее откровение агапе, и, по мнению Павла, это потрясающее «слово близко к тебе». Вы слышали Благую Весть? Бог уже избрал вас и нашел вас там, где вы от Него прятались.

Наша человеческая любовь всегда стремится подняться выше. Каждый первоклассник хочет перейти во второй класс. Шестилетний ребенок говорит: «Скоро мне будет семь». Никто из ищущих работу не хочет понижения вместо повышения. Политический деятель штата стремится выйти на государственный уровень, и, вероятно, каждый сенатор мечтает попасть в Белый Дом.

Слышали ли вы когда-нибудь о президенте государства, который добровольно ушел бы в отставку, чтобы стать служащим в небольшом городке? Платоновская идея любви никогда не смогла бы предположить такое. И мы тоже!

Каким отрезвляющим для древнего мира было наблюдение за тем, как Тот, Кто неизмеримо выше президента, опускался ниже и ниже до тех пор, пока не принял ужасную смерть, предназначенную для преступников. В знаменитом послании апостола Павла к филиппийцам 2:6–8 мы можем отметить семь шагов вниз, которые сделал Христос, чтобы показать нам, что такое агапе:

1. «Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу». Когда мы занимаем высокое положение в политике, в бизнесе или даже в церкви, то нам по природе нашей свойственно беспокоиться о том, чтобы не упасть. «Неудобно лежать голове, если на ней корона». Но Сын Божий отрекается от Своей короны добровольно, движимый этой странной, неземной любовью агапе.

2. «Он уничижил Себя Самого», или «опустошил Себя Самого» (RSV), или «не сделал Себе репутации» (KJV). Мы, люди, будем сражаться до смерти, чтобы отстоять свою репутацию. И наши доблестные, отважные поступки не всегда равноценны тому, что сделал Христос, «опустошив Себя», ибо Павел говорит, что кто-то может отдать «тело своё на сожжение» и все еще не иметь агапе. Когда он говорит, что Христос «опустошил Себя», он имеет в виду, что Христос добровольно и навечно отказался от всего того, что ему было дорого. Не имея агапе, это сделать просто невозможно.

3. Он принял «образ раба». Можете ли вы представить себе более мрачную жизнь, чем если бы вас постоянно заставляли работать без зарплаты или благодарности? Сказано, что ангелы — это слуги, «духи служебные», посылаемые на служение для нас (Евр. 1:14). Если бы Сын Божий стал одним из них, это было бы огромным унижением, ибо Он был их правителем. Но Он опустился еще ниже:

4. Он «родился в подобии людей», «ниже, чем ангелы» (Пс. 8:6). Ни один человек не опускался так низко, но того, что сделал Сын Божий, вполне достаточно, чтобы вытащить любого. И когда мы позволим агапе войти в наши сердца, все давнишние черты любого духа самоправедности растают перед ней, и агапе сделает возможным для нас спасение других людей.

5. «И по виду став как человек, смирил Себя». Другими словами, Он родился не для легкой жизни во дворце Кесаря или Ирода. Его мать родила Его в зловонном сарае для скота и была вынуждена запеленать его в отрепья и положить Его в кормушку для ослов. Он прожил тяжелую трудовую жизнь. Но этого было недостаточно:

6. Он «был послушным… до смерти». Эта многозначительная фраза подразумевает нечто отличное от безумного прыжка в неизвестность с целью самоубийства. Самоубийца никогда не бывает «послушным до смерти». Иисус смотрел в лицо действительности. Смерть, которой был послушен Христос, не была бегством от ответственности. Это не было похоже на то, как Сократ выпивает свой яд. Это было похоже на дорогу в ад, где каждая клеточка человеческого существа ощущает на себе действие приговора Божьего гнева. Седьмой шаг, который Христос сделал вместо нас, объясняет, какую ужасную цену Он заплатил за нас:

7. «Даже до смерти крестной». Во времена Иисуса такая смерть была самой унизительной и мучительной. Это была не просто самая жестокая смерть, которую когда-либо изобретал человек, не просто самая позорная (пригвожденный ко кресту выставлялся на обозрение язвительно ликующей толпы). Смерть на кресте подразумевала ужас более глубокий, чем все это. Она означала, что Небеса прокляли вас.

Причина была в том, что почитаемый древний писатель Моисей провозгласил, что всякий, кто умирает на дереве, «проклят Богом» (Втор. 21:23). И, конечно же, все верили в это. Если осужденный преступник приговаривался к умерщвлению мечом или даже посредством сожжения заживо, он все же мог молиться и верить, что Бог может простить его и отнестись к нему благосклонно. Он мог ощущать некоторую поддержку.

Но если судья говорил: «Ты должен умереть на дереве», все надежды рушились. Каждый понимал, что Бог отвернулся от несчастного навсегда. Вот почему Павел говорит, что Христос «сделался проклятием за нас, ибо написано: проклят всяк, висящий на древе» (Гал. 3:13). Христос умер смертью, предназначенной для нечестивых, которые должны будут, в конце концов, погибнуть в безнадежном отчаянии, названном в Откровении «второй смертью». Безусловно, Христу пришлось неизмеримо тяжелее, потому что Его чувствительность к страданию была безгранично большей, чем у любого из нас.

Представьте себе распятого на кресте человека: толпа идет поглумиться над ним, как сегодня мы устремляемся на футбольный матч. Он подобен старой искорёженной машине, которую дети забрасывают камнями, он — списанный человек, выставленный на посмешище и поношения. Вы не можете даже почувствовать или выразить свое сожаление или сочувствие к нему, ибо так вы выразите свое несогласие с Божьим правосудием! И если вы бросаете в него тухлые яйца или помидоры, вы на стороне Бога. Так думали люди.

Такова была смерть, которой Иисус стал «послушен». В отчаянии Он вскричал: «Боже Мой, Боже Мой, для чего Ты оставил Меня?» (Мф. 27:46). Будьте спокойны и благоговейны, размышляя над этим. Вы и я — те, кто должен был пройти через все это, если бы Он не занял наше место.

Идея агапе вымерла среди многих исповедующих христианство, потому что в наше мышление проникло языческое представление. Я говорю о доктрине естественного бессмертия души. Если не существует такой вещи, как реальная смерть, то Христос не умирал по-настоящему. Если Он вознесся в рай в тот день, когда Он был на кресте (как многие ошибочно верят из-за неправильно поставленной запятой в Лк. 23:43), тогда не было истинного «опустошения» («уничижения») Его, не было настоящей смерти на кресте, эквивалента второй смерти, которая является реальной вещью. Таким образом, Христос не смог бы расплатиться за человеческий грех, и это означало бы, что мы должны сделать это сами.

Доктрина о естественном бессмертии души логически делает жертву Христа притворством, театральной инсценировкой претерпевания гнева Божия за грешников, когда, фактически, Он все время был подкрепляем уверенностью на скорое получение великой награды. Но когда тьма объяла Его на Голгофе, свет лица Его отца был совершенно сокрыт от Него. Его вопль: «Почему Ты оставил Меня?» не был актерской игрой. Исаия был прав: «Он… предал душу Свою на смерть» (Ис. 53:12), даже на «вторую смерть» (Откр. 2:11).

Проникновение ложной идеи из древнего язычества началось вскоре после апостольских времен, ибо Иисус предупреждал первую из семи символических церквей в Откровении: «Ты оставила первую любовь (агапе) твою» (ст. 4). Когда враг Божий увидел силу, заключенную в этой идее, его первым решением было привести церковь к отступничеству в этом жизненно важном вопросе. Мы можем шаг за шагом проследить, как развивалось отступление от идеи агапе так называемых отцов церкви. Августин, в конце концов, разработал идею синтеза агапе и эгоцентричной любви, которая стала основанием средневекового католицизма. Лютер пытался восстановить агапе, но, к сожалению, его последователи вернулись к доктрине естественного бессмертия души, и агапе снова практически вымерла. Сейчас мир готов к её возрождению.

Сейчас мы, вероятно, можем начать осмысление того, что агапе и человеческую любовь разделяет бездонная пропасть. До тех пор, пока человеческая любовь не обогатится агапе, она в действительности остается замаскированным эгоизмом. Даже родительская любовь может быть не более, чем «поиском своего».

Настоящая эпидемия супружеской неверности свидетельствует об эгоистичном характере половой любви. Если любовь друг к другу является эросом, она движима эгоцентричными побуждениями. Не удивительно, что она умирает! В противоположность этому агапе «не ищет своего» и «никогда не перестает» (1 Кор. 13:5, 8). Помните: любовь эрос сама по себе не есть нечто плохое. Мы все здесь благодаря ей. Но если ваш брак основан только на эросе, то вы, вероятнее всего, держите курс на развод.

Осталось отметить еще одно отличие между человеческой любовью и любовью Божьей: человеческая любовь желает получить бессмертие;  агапе готова отказаться от него. Это повергло в прах все системы ценностей античности.

Бог не написал статью в энциклопедии об агапе. Вместо этого Он послал Своего Сына умереть на кресте, чтобы мы могли увидеть её. Истинные масштабы этой жертвы таковы: она безгранична, совершенна и вечна.

Христос сошел в могилу за нас не потому, что Он заслужил это, но потому, что это заслужили мы. В те последние несколько часов, когда Он висел там, во тьме, Он испил чашу всех человеческих скорбей до дна. Яркий солнечный свет, в котором Он пребывал во время Своего земного странствования, померк. Все мысли о предстоящей награде исчезли из его воображения. Он не мог видеть того, что лежит по другую сторону тьмы и жуткой могилы, которая уже широко разинула свою пасть перед ним. Бог есть агапе, и Христос есть Бог, и вот Он — принимающий смерть, которую заслуживаем мы. (Тот факт, что Отец призвал Его обратно к жизни на третий день, никоим образом не уменьшает реальности того, что Он совершил ради нас.)

И вот мы подошли к тому, что может смутить нас. Недостаточно для нас сказать: «Прекрасно, я рад, что Он прошел через всё это. Но вы считаете, что я должен научиться любви агапе? Это невозможно!»

Мы, грешные, эгоцентричные смертные, можем научиться любить любовью агапе, ибо Иоанн сказал: «Любовь (агапе) от Бога, и всякий любящий (любовью агапе) рожден от Бога и знает Бога. Кто не любит (любовью агапе), тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь (агапе)» (1 Ин. 4:7, 8).

Моисей — один из тех, кто научился этому.

Господь однажды испытал его особенным образом. Израиль нарушил завет, поклоняясь золотому тельцу, и Бог предложил Моисею, что Он уничтожит их и начнет всё сначала с новым народом — потомками Моисея.

Искушение занять место Авраама, Исаака и Иакова было очень реальным. Бог любил его, но терпение Божье к Израилю было на исходе. Он предложил Моисею использовать потрясающую возможность прославиться навечно. Итак, что же он предпринял? Принял предложенную славу и позволил Израилю исчезнуть с лица земли?

Моисей был потрясен до глубины души. Никогда еще в своей жизни он так не плакал. Посмотрите, как этот человек, такой же смертный, как и мы, в рыданиях пытается изменить решение Бога:

«О, народ сей сделал великий грех, сделал себе золотого бога. Если есть воля Твоя, прости им грех их», — здесь Моисей теряет самообладание; он не может закончить предложение. (Эта деталь есть только в полной Библии короля Иакова!) Перед ним промелькнул ужас вечного ада, если он разделит участь Израиля. Но он решается. Его выбор — погибнуть вместе с ними: «…А если нет, то изгладь и меня из книги Твоей, в которую Ты вписал» (Исх. 32:31, 32, KJV).

Моисей выдержал испытание. Я представляю, как Господь простирает руки любви над Своим рыдающим слугой — Он нашел человека, имеющего такую же любовь, какая живет в Его собственном сердце.

Павел тоже нашел агапе в своем сердце, ибо он также желал «быть отлученным от Христа» за свой потерянный народ (Рим. 9:1–3). Каждый, кто видит крест таким, как он есть, и верует, находит чудо — агапе, отраженную в своем собственном сердце. Так мир снова будет перевёрнут вверх дном, «ибо любовь (агапе) Христова объемлет нас, рассуждающих так: если один умер за всех, то все умерли. А Христос за всех умер, чтобы живущие уже не для себя жили, но для умершего за них и воскресшего» (2 Кор. 5:14, 15).

Мы теряем суть Нового Завета, если не видим в нем агапе. Мы также остаемся в неведении и относительно того, что такое вера. Ибо новозаветная вера — это сердечная благодарность за «…широту и долготу, и глубину и высоту» любви агапе Христа (Еф. 3:18, 19). Без искренней признательности за нее сердце не может испытать настоящих перемен праведностью по вере.

Мы живем в последние мгновения перед вторым пришествием Христа. Церковь «остатка» последних дней будет отличаться «соблюдением заповедей Божиих и веры Иисуса» (Откр. 14:12). Что же такое истинное «соблюдение заповедей»? Ответ таков: «Агапе есть исполнение закона» (Рим. 13:10).

Это основная идея последней Божьей вести благодати миру в Откр. 14:6–12. Она должна быть там, если кто-нибудь может приготовиться встретить Господа, когда Он вернётся во славе! Вера, которая творит чудеса, является ответом покоренного сердца на изумительную любовь — агапе, явленную в жертве Агнца Божьего. Эта идея снова стала «настоящей истиной» (2 Петр. 1:12).

Посредством вдохновенных проповедей апостолов крест стал моментом истины для мира. В этом молниеподобном свете откровения каждый человек видит себя осуждённым. Крест стал заключительным определением любви; и поэтому это слово — агапе — перевернуло мир вверх дном. Пусть же оно перевернёт вверх дном и вашу жизнь!